Параллель между волшебным языком фэнтези и арабским языком Ислама

Автор: Абдуллах вкл. .



Мусульмане верят в то, что арабский язык - особый. "Ведь неспроста Всевышний Аллах избрал его для Своего последнего Откровения", считают они.

волшебник земноморья

В этой статье рассматривается тема "Волшебного языка"  в фантастической литературе западных писателей и проводится параллель с арабским языком - "сакральным" языком Ислама.

Реальный имам мусульманской Уммы и фантастический волшебник Земноморья Урсулы.

Не удивительно, что «магическое» свойство слов нашло отражение в фантастической литературе. В шедевре фэнтези «Волшебник Земноморья» Урсулы Ле Гуин, который обычно ставят в один ряд с «Властелином колец» Рональда Руела Толкиена, есть такой отрывок, описывающий школу магов.

Здесь царил полумрак, а также холод и тишина, которая нарушалась только скрипом пера Мастера, да иногда вздохом бедного студента, которому предстояло до полуночи вызубрить название каждого мыса, бухты, фарватера, канала, гавани, мели, рифа и скалы на берегах Лоссоу, крохотного островка в Море Пелн. На жалобы студентов Мастер обычно не отвечал, но удлинял список.

Иногда он говорил:





– Тот, кто хочет стать Чародеем Моря, должен знать Настоящее Имя каждой капли воды.

Гед хоть и вздыхал порою, но не жаловался. Он понимал, что в этой пыльной и беспросветной зубрежке Имен каждого места, предмета и существа и заключена, как бриллиант на дне высохшего источника, та власть, к которой он стремится. Ведь вся магия и состоит в том, чтобы назвать каждое место, вещь или существо их Настоящими Именами. […].

– Много великих волшебников потратили всю жизнь на то, чтобы найти Имя одной единственной вещи, одно единственное забытое или скрытое Имя. Но списки наши далеко не полны. И они не будут завершены никогда. Послушайте меня, и вы поймете, почему. В мире под солнцем, и в другом мире, где нет солнца, есть много такого, что не имеет ничего общего с людьми и людской речью, и есть силы, по сравнению с которыми силы людей - ничто. Но магия, истинная магия, подвластна лишь тем, кто говорит на языке Хардик, или на Древнем Наречии, из которого он вырос.

Таким образом, в книге фигурирует мистический язык, Древнее Наречие, знание которого связывается с основой власти над вещами.

Далее мы видим историю того, как молодой волшебник Гед продолжил свое обучение:

В уютном полумраке этого дома Гед и провел зиму, обучаясь чтению и написанию Шестисот Рун Хардика. Он учил их с охотой, ведь без знания Рун простое зазубривание заклинаний не дает человеку настоящей власти. В языке Хардик было не больше магической силы, чем в любом другом языке, на котором говорили люди Архипелага, но корни его уходили в Древнее Наречие, которое все вещи в мире называет их Настоящими Именами.

Такова вымышленная история западного писателя, стремящегося утолить духовную жажду обличением фантастики в литературную форму. А вот эпизод из реальной истории одного из величайших исламских ученых, имама Аш-Шафи‘и.

Живя в Мекке, аш-Шафи‘и скоро понял, что в языке племени Курайш появилось слишком много странных новых слов. Тот язык, на котором говорили в родном городе Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, стал отличаться от чистого языка Корана.

Изучая Коран и хадисы, аш-Шафи‘и (да смилостивится над ним Аллах) почувствовал необходимость понять каждое слово, четко определить его значение.

Когда имам Египта, ал-Лайс ибн Са‘ад, приезжал в Хиджаз, Аш-Шафи‘и всегда посещал его кружок в Священной мечети. Имам призывал аш-Шафи‘и и других своих учеников проникнуть в тайны языка и овладеть законами красноречия, изучать стихи, написанные еще до ниспослания Корана, потому что все это необходимо для более глубокого понимания священной книги.

Ал-Лайс ибн Са‘ад также советовал всем отправляться к бедуинам, в особенности туда, где кочевало племя Хузайл, потому что члены этого племени сохранили наиболее чистый арабский язык.

Следуя словам ал-Лайса ибн Са‘ада, аш-Шафи‘и решил отправиться к племени Хузайл. Он поселился среди них и провел там десять лет. В течение этого времени аш-Шафи‘и, да смилостивится над ним Аллах, изучал язык этого племени, запоминал их стихи; кроме того, он в совершенстве овладел искусством стрельбы из лука и стал прекрасным наездником. Рассказывают, что он мог стоя удержаться на спине скачущей лошади. Вот как говорил о себе сам аш-Шафи‘и: "Я поставил перед собой две цели: научиться стрелять из лука и овладеть новыми знаниями. И я научился попадать в цель десять раз из десяти". О том же, что нового он узнал за эти десять лет, аш-Шафи‘и умалчивал, боясь прослыть хвастуном. И тогда кто-то сказал ему: "Клянусь Богом, в науках ты добился еще большего, чем в стрельбе из лука".

Вернувшись в Мекку, аш-Шафи‘и вызвал всеобщее восхищение изысканностью и красотой речи, а также силой и ловкостью.

Знаменитый арабский средневековый филолог, ал-Асма‘и, высоко оценивал познания аш-Шафи‘и в литературе и поэзии. Он писал: "Собирая поэзию племени Хузайл, я поразился тому, что лучше всего ее знал курайшит аш-Шафи‘и!"[1]

В этих двух историях, о вымышленном маге и о реальном исламском ученом, мы видим, с одной стороны, одинаковое возвеличивание языка, а с другой стороны - диаметрально противоположную мотивацию этого.

Волшебник Гед изучает язык для того, чтобы самому повелевать вещами, зная их истинные имена, а имам аш-Шафи‘и делает это «потому что все это необходимо для более глубокого понимания священной книги», то есть для того, чтобы лучше подчиняться Господу миров и более правильно поклоняться Ему.

Возможно, это сопоставление фантастической и реальной личности выглядит странно, но, как говорится в поговорке «сказка ложь, да в ней намек». И в этом видится различие исламского и западного стремления к знаниям. А Аллах знает об этом лучше.

В другом отрывке «Волшебника Земноморья», когда Гед уже укрепился в своих знаниях и начал бороться со злом, мы читаем следующее.

Как и Гед, Дракон Пендора говорил на Древнем Наречии, на котором до сих пор объясняются драконы. Человек, пользуясь им, может говорить только правду, но к драконам это не относится - это их родной язык. Они могут лгать, смешивая правду с ложью, запутывая неосторожного слушателя в лабиринте слов-зеркал, в каждом из которых отражается истина, в конце концов искажаясь до неузнаваемости. Зная об этом, Гед был настороже и слушал Дракона недоверчиво. Но его слова казались простыми и ясными.

В данном отрывке автор указывает на особое свойство Древнего Наречия – люди не могут лгать, используя этот язык. Только более древние и могущественные существа имеют достаточно сил, чтобы пользоваться этим языком, искажая его в корыстных целях. Человек же (даже самый могущественный из людей), как существо более слабое, не имеет власти обуздать этот язык для своих целей, а может им пользоваться только собственно для передачи правды.

В этом контексте очень интересно звучат слова современного арабиста Николая Николаевича Вашкевича:

Среди любителей словесности бытует распространенное мнение, что сопоставление русского языка с арабским невозможно или ненадежно в силу того, что гласные на письме не обозначаются, отчего слово можно читать как угодно. Если бы это было так, то арабский текст был бы в принципе нечитаем. Однако по степени точности отражения мысли арабский язык несколько выше русского. Графическая омонимия, которая действительно имеет место в арабских текстах, полностью устраняется контекстом, кроме того имеется возможность в необходимых случаях прибегнуть к огласовке, что на практике почти не используется по причине отсутствия необходимости.

Что касается русского текста, то его семантическая туманность вызвана тем, что русское сознание, воспитанное на художественной литературе, на первое место ставит эстетические ценности языка. Для русского человека часто важнее как написано, а не что. Лишь бы красиво бренчало. Еще в школе прививаются навыки рассуждения о вымыслах, о фантазиях […]. При этом львиная доля учебного времени уходит на обучение пресловутой грамотности, в то время как навыкам выражения собственной мысли должного внимания не уделяется. По этой причине выпускник высшей школы не в состоянии составить понятный текст, с чем я как профессиональный переводчик сталкивался всю жизнь. В то же время эта лобуда, которую мне приходилось переводить, с точки зрения грамматической правильности всегда была безупречна.

Между тем, грамматические ошибки в русском тексте практически не затемняют его смысла. Мне приходилось читать тексты диктантов, в которых по 50 ошибок и более, текст тем не менее оставался понятным. Этот эффект объясняется просто. Русские слова имеют относительно большую длину  и информационно избыточны, даже значительные его искажения не сказываются на его понятности.

Совсем другое арабский язык, где каждый звук нагружен значением. Изменение любого звука чревато искажением смысла. Поэтому арабская грамматика слова функциональна. Если хочешь, чтобы тебя поняли, надо строго ей следовать. Русская грамматика скорее не очень упорядоченная система ритуалов, чем инструмент выражения мысли. Возникает впечатление, что она предназначена для зомбирования сознания, когда еще с детства человека приучают следовать немотивированным правилам. Это хорошо в армии, где приказы следует исполнять беспрекословно, независимо от  того, мотивированы они или нет. У нас в армии говорят: не важно, где север, лишь бы показывали все одинаково. Так и в нашей русистике. Единственный ее аргумент: так писали наши классики. Классики писали по-разному. Цитирую, к примеру, Александра Сергеевича Пушкина: я отроду не дам тебе тетрадку. Разве русский человек может так сказать? […]

К сведению наших филологов, придумывающих все новые правила, арабская грамматика сложилась в результате конкурсов между филологами, на которых судьями были пустынники-бедуины, т.е. арабский народ. Они решали, какой из грамматистов говорит по-арабски правильно. У нас все наоборот, придет новый авторитет известной национальности и учит русских, как правильно говорить и писать по-русски. Послушать его – одни слезы. Ни грамма логики. Никакой вообще мотивации. […]

Русский человек этой лобуды как бы не замечает. Признаться, я тоже приучен на смысл не очень обращать внимания. Но профессия берет свое. Как только начинаешь переводить наши тексты на арабский, пустота мысли сразу себя обнаруживает. Конечно, это не отприродное качество русского языка. Это следствие длительных и упорных стараний дурильщиков.[2] […]

Арабский язык является образованием мотивированным в высшей степени. По сравнению с другими языками, и в частности, с русским, он имеет специфические особенности грамматики и звукового строя. Падение арабских гортанных и их компенсация различными способами с последующими перестройками грамматики запускает процесс глоттогенеза (образования новых языков).

Интересно, что Р.Р.Толкиен в предисловии к "Властелину колец" пишет про то как начал работать над книгой:

Я делал это для собственного удовольствия и мало надеялся, что другие люди заинтересуются моей работой, особенно потому что она была преимущественно лингвистической по побуждениям и возникла из необходимости привести в порядок мои отрывочные сведения о языках эльфов.

Но тем не менее в книге теме языка и его волшебной силе не уделяется должного внимания. Только на уровне эмоций часто подчеркивается, что некоторые языки "мерзкие, грубые", а некоторые "красивые". Также упоминается "низкий язык" и "благородный язык", "древний язык", "общий язык" и языки отдельных народов и групп.

Эльфийский язык часто упоминается как эталон красоты и совершенства. Вот например признание Фарамира в любви к Эовин:

И вы прекрасны, даже в языке Эльфов не найдется слов для описания вашей красоты, и я люблю вас.

Понятие языка немного раскрывает диалог Энта (живого дерева) с хоббитами, где он говорит:

Настоящие имена рассказывают историю вещи, во всяком случае в моем языке, в энтийском языке, как вы могли бы сказать. Это прекрасный язык, но нужно очень много времени, чтобы сказать на нем что-нибудь, поэтому мы ничего не говорим; только если дело стоит того, чтобы тратить много времени на то, чтобы сказать, и на то чтобы слушать.

В этом  отрывке рядом с полезным свойством языка "рассказывать историю вещи" идет негативное явление - сложность в применении. В случае древнего мифического существа это может и правильное замечание, но в реальной жизни языки, передающие суть вещей оказываются намного легче для восприятия. Самое главное, чтобы они сохранились до наших дней в приемлемой форме.

www.ar-ru.ru


Список литературы:

[1] Мухаммад Али Аль-Кутб. "Основатели четырех мазхабов". Издательство Диля.

[2] Н.Н.Вашкевич. Лекция 4. Звуковые и грамматические особенности арабского языка.

[3] Р.Р.Толкиен. "Властелин колец".

[4] У.Ле Гуин. "Волшебник Земноморья".